Дождь не прекращался, кровавыми потоками смешиваясь с ветром, который не заставил себя ждать. А багровое небо все еще плакало, низвергая с небес всю боль и отчаяние, брызгами отлетая от вытянувшихся надгробий, с силой ударяя по склоненной к земле когда-то зеленую траву. Дождь из алых слез - плач ли об утерянной плоти? Если нет, то о чем?
Амелия вздрогнула от неожиданного прикосновения, столь нежного и осторожного, защемив усталое сердце. Хотелось бы пропустить этот жест и вновь почувствовать обиженное самолюбие… Но благо, вампир отдернул руку так же быстро, как и надумал успокоить разгневанную гордость. Кстати, почему? Боковым зрением малкавианка отметила, что его взгляд был направлен на ее шею, а если быть совсем уж точным, то на кровоточащие шрамы, которые собственно медленно, но верно затягивались. Девушка поспешно подняла руку, неосознанно закрывая эту непривлекательную картину.
Амелия ожидала, что тореадор что-нибудь скажет, хотя бы для того, чтобы соблюсти остатки приличия. Сейчас было бы даже достаточно сухого «Простите, мадемуазель», сказанного с язвительной усмешкой без единой ноты раскаяния. Но даже этого девушка не услышала, поэтому, решив для себя, что, наплевав на свою итак уже весьма плачевную гордость, девушка выдавит одно слово, только лишь для того, чтобы, наконец, остаться одной и подумать обо всем произошедшем в полнейшем одиночестве с пергаментом и пером в руках. Вот только Седрик вновь нарушил ее планы, аккуратно с присущей только одному ему силой, и ведя за собой. Едва сцепив клыки, чтобы не зарычать, когда девушка оказалась на ногах, которые имели глупость неосторожно наступить на рапиру, Амелия вновь не проронила ни слова, теперь уже потому, что мысленно начала проклинать тореадора.
Еще при жизни, поговаривали, что проклятия ведьм обладают могущественной истинной силой, и что, они могут насылать порчу и вообще с ними лучше не связываться; но Амелия к их числу не отно… ну почти, не относилась, поэтому вампиру бояться не следовало. Пока.
Оказавшись на мягкой постели, Амелия прикрыла глаза, мысленно радуясь, что ее, может, хоть сейчас оставят в покое. Но Седрик, похоже, решил добить ее окончательно, пристроившись рядом. Оставалось лишь тяжело выдохнуть, собираясь с силами, чтобы после твердо проговорить, что он может убираться, куда подальше от кладбища. Правда, вряд ли это гостя образумило.
Оставалось лишь молча отодвинуться хоть на пару сантиметров, и скрипя совестью пытаться заснуть. Опять безрезультатно. И что за ночь такая - сумасшедшая?..
А после еще разбавило всю эту ситуацию мысль, пришедшая опять спонтанно и озаренно – пеньюар. Только этого не хватало… – убийственно отвечал рассудок, когда же сама девушка вновь ощутила прикосновение руки, только уже на собственной талии. Не сопротивляясь, и вообще как бездушная кукла, малкавианка опять покорилась воле Седрика, пытаясь не замечать, как прохладные поцелуи …
«Что ты творишь, неверная!» Амелия с силой закрыла глаза, будто боясь их открыть, встретиться с взглядом вампира и…и… опять потерять контроль? Нет, уж, премного благодарна. Одного раза вполне хватило на пару столетий вперед.
Опять вспомнился миг, когда шпага с силой коснулась нежной кожей, опять вернулась минутная боль, настолько сильная, что девушка похолодела, пытаясь ни о чем не думать. Но мысли упорно подбрасывали темы, настолько различные по содержанию, что когда в голове мелькнуло слово «гарем», разум начал настойчиво развивать эту тему.
Тореадоры были ценителями красоты: любой в ее первозданном виде. Это подсознательное замечание ошпарило как горячей водой, Амелия резко открыла глаза и так же резко отбросила руку Седрика, заняв сидячее положение, устало, свесив ноги с не очень высокой кровати. Черные волосы, смешанные с кровью, и при свете луне отливающие красным серебром, каскадом закрыли лицо, выражение которого поспешило исказиться. Настолько, что вновь захотелось разрыдаться.
Скорей всего, ее гость привык к обнаженной красоте в отблесках ночного сияния, и сколько таких “красот” было за четыре с лишним веком и представить было сложно, а что сейчас могла предложить сама мисс ван Дерстрин?.. Плечи малкавианки поникли, словно на них опустилась непомерно тяжелая ноша. И с каких пор меня это волнует?
Собственно говоря, взгляд почему-то спасительно остановился на столе, на котором все еще лежал скальпель. Остро заточенный, переливающийся серебром на отблесках луны, которая периодически выглядывала из-за багровых туч. А почему бы и нет?..
Амелия в нерешительности не двинулась с места, чувствуя как непонимающий взгляд пронзает насквозь. Созрело решение, которое не только не понравилось совести девушки, но и не было оценено гордостью, которая на подкошенных ногах следовала попятам. «Если уж совершать безумные поступки, то в эту ночь, чтобы можно было вину скинуть на багровый водопад за окном…» - мелькнула мысль, когда малкавианка медленно повернулась и, упорно не желая отводить взгляд, встретилась с перекрестным взглядом Седрика. Так длилось несколько минут, будто бы никто не хотел нарушать установившуюся молчаливую идиллию. Дождь, отстукивающий верный четкий ритм, не прекращался, а ветер, завывший за стенами склепа, точно так же не успокаивался.
Наверное… – первой нарушила тишину девушка, - мы не можем по-другому… – ее рука ласково коснулась щеки вампира, нежно скользя вниз, остановившись на шее, без единого намека на угрозу. Можно было конечно, ее свернуть, для практики, но сейчас не хотелось.
Амелия приблизилась к тореадору, чуть прикрыв глаза, чтобы не дай Бог, не покраснеть и не дать свежей пищи для утоления голода. Губы между тем, коснулись сначала щеки, проскальзывая рядом с уголком его губ, рука же по груди юноши.
И с каких пор, ван Дерстрин стала такой внимательной и заботливой? С каких пор, гордость бьется в конвульсиях под столом, совесть распивает чай где-то на Карибах, разум и вовсе написал увольнительную по собственному желанию.
А ее губы неустанно нежно ласкали лицо Седрика, а глаза сейчас могли сказать о многом, только они были закрыты… Зачем давать лишние поводы позубоскалить в ее адрес?.. Месть можно отложить на потом, уж слишком сладкое мгновение, чтобы не насладится им сполна.

Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем, я выйду.
Обратите внимание - щеголь, красавец и фат,
Лишь слегка потускнел мой камзол, изукрашенный пылью
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.

Солнце расплавленным золотом обволакивает просторы Вселенной, не оставляя для блаженно тени ни единого клочка. Смерть, всюду смерть - обгорелые останки, дьявольские крики агонии, будто Ад вырвался на землю. Нигде более не спрячешься - оно найдет тебя в прежде темных пустынных катакомбах, за волосы выдернет из прохладной глубины развалившихся колодцев, убьет, безжалостно и неумолимо, как умеет только Солнце. Жизнь дающее тепло жизнь же и отбирает. Хоть, в сущности, кому какое дело… В это мире вампиры проиграли. Совершенно и окончательно, без права на выживание, а уж тем более без подобной возможности. Он понимал это. И именно поэтому, широко раскинув руки, встречал рассвет, заливаясь громким веселым хохотом.

На стене молоток - бейте прямо в стекло
И осколков поток рухнет больно и зло,
Вы падете без вывертов - ярко, но просто, поверьте.
Дребезг треснувшей жизни хрустальный трезвон
Тризна в горней отчизне трезво взрезан виссон
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска, зубки ощерьте.

И оркестр из шести богомолов ударит в литавры,
Я сожму Вашу талию в тонких костлявых руках.
Первый танец - кадриль, на широких лопатках кентавра,
Сорок бешеных па по-над бездной, чье детище - мрак.

Лес, полный трепещущего света, что с трудом пробивается сквозь зеленоватые заслоны густой листвы. Он играет на гладкой поверхности мелкого озерца, превращая воду в искусное подобие зеркала. Отблески манят, завораживают, лишают осторожности. Сложив крохотные серебристые крылышки, милая беспечная бабочка, грациозно опустившись, в нерешительности порхала над прекрасной поверхностью неизвестного рода, раздумывая, а не попытать ли ей судьбу. Вдруг эта прелесть окажется цветком дивной красоты и благоухания?.. В конце-концов, разве ей есть что терять? Жизнь коротка, всего длиною в день. Значит, необходимо испробовать всё, что может предложить мироздание… И юное создание бесстрашно опустилось, и ветер, взметнувший небольшую волну, не позволил уйти от капелек, намочивших воздушные крылья. Озеро благосклонно приняло к себе в объятия самонадеянное создание.

Кто сказал: "Казанова не знает любви" - тот не понял вопроса,
Мной изведан безумный полет на хвосте перетертого троса.
Ржавый скрежет лебедок и блоков - мелодия бреда,
Казанова, прогнувшись касаткой, ныряет в поклон менуэта.

За ключицу держитесь - безудержный пляс,
Не глядите в замочные скважины глаз,
Там, под крышкою черепа, - пыль и сушеные мухи.
Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
А затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов возле Вашего нежного уха.

Ветер послушно ложился под крылья, направляя быстрый полет так, чтоб воздушные потоки поддерживали и без того легчайшее тельце. Юркая птичка с вертлявым хвостиком деловито щелкала клювом, намереваясь отловить как можно больше мошкары для новорожденных птенцов и дорогой супруги. Ни до чего ей не было дела, она полностью вписывалась в общую картину природы, и ее сердечко билось в унисон со струями водопада, с шелестом листьев, с далеким грохотом приближающейся грозы. Но вот впереди показалось уютное гнездышко, старательно свитое под крышей заброшенного дома. Но почему же не слышно звонких голосков детей?.. Им еще слишком рано выбираться из гнезда. И что за странные пятна цепочкой ведут наружу?.. При виде двух котов, что, довольно урча, пожирали последнего, всё еще трепыхающегося детеныша, что-то оборвалось в душе ласточки. Видимо, из-за этого она с горьким, рвущим сердце чириканьем устремилась на осквернителей гнезда, бесстрашно поклевывая пушистых животных, пока меткий удар лапы не положил конец ее мучениям.

Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса,
И не рвитесь из рук - время криво, и вряд ли право
Серный дым заклубился - скользим по кускам обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.

Что Вы вздрогнули, детка - не Армагеддон.
Это яростный рев похотливых валторн
В честь одной безвозвратно погибшей, хоть юной, особы.
И не вздумайте дернуть крест-накрест рукой:
Вам же нравится пропасть - так рвитесь за мной,
Будет бал в любострастии ложа из приторной сдобы.

Кто сказал - "Казанова чарует лишь с целью маневра"?
Мне причастен пикантный полет на хвосте перетертого нерва,
Мой напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой сарабанды.

- Виновна! Виновна! Виновна!
Крики обезумевшей толпы болью отдавались в ушах коленопреклоненной девушки, пробиваясь даже сквозь черный мешок, натянутый на голову. Как не смог он приглушить звуки, так не смог и полностью сокрыть вызывающе рыжие волосы, ярким ореолом разметавшиеся по ее плечам. Палач точил топор где-то поблизости - до нее то и дело доносилась монотонная песнь острейшего оружия. Что ж, этим всё и должно было закончится. Сперва - всеобщее признание, почти что боготворение… А потом - смерть от рук палача. И дай Бог, чтобы он не медлил… Внезапная тишина отрезвляюще подействовала на нее, заставив криво усмехнутся и до боли сжать кулаки. Руки, туго скрученные за спиной веревками, уже даже не болели. Гораздо сильнее докучали мысли, что назойливыми мухами так и норовили запрудить сознание. Нет, она не хотела… Так. Но, вопреки заверениям, выбирать нельзя не только Родину. Еще нельзя выбрать Смерть. С еле различимым свистом топор опустился на бледную шею, избавив разом от хлопот, надежд и чаяний. Долог путь в бессмертие… Я еще вернусь!

Но не помни об этом в упругом пьянящем экстазе,
Выпестовывай сладость мучительной влажной волны.
Звезды рушатся вбок, лик ощерен и зверообразен,
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины.

Кто сказал "Казанова расчетлив" - тот врет неумело,
Я люблю безоглядно врастать в прежде чуждое тело.
Полночь, руки внутри, скоро сердце под пальцами брызнет,
Я пленен сладострастьем полета на осколке взорвавшейся жизни!

Мгновенно нахлынувшие образы смяли и выставили вон покореженный рассудок, оставив после себя звенящую пустоту. Не то чтобы для Седрика пустующая голова была в новинку… Но чтобы полностью ничего не крутилось в мозгах?.. Это происходило впервые.
- Да, по-другому мы не можем. Вскоре ты забудешь обо всём, вскоре к тебе вернется несгибаемый дух и упрямая ненависть. Ты закроешь душу на шесть амбарных замков, а ключи за ненадобностью выбросишь за двери. Ты будешь коротать ночи с книгами, просто потому, что они для тебя стали наилучшими собеседниками за минувшие века. Ты будешь скупо ронять слезинки
над особо полюбившимися моментами, так никогда и не понимая их до конца. Будешь пить кровь, отнимая такую драгоценную жизнь у тех, кто не умеет ее ценить. Или умеет? Откуда нам знать. Это никогда не интересовало ни тебя, ни меня. И вряд ли заинтересует… - тихо шептал юноша, убаюканный ласковыми невесомыми касаниями губ Амелии.
И тихо-тихо накрапывал дождь…

Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére nobis,
Miserére nobis.
Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére,
Miserére nobis.

Радость моя, вот и всё,
Боли отныне не будет
Золотом плавятся горы,
И вспыхнули реки...
Осанна - и солнце взошло

Черная машина остановилась возле высоких врат, за которыми был родной дом некроманта – кладбище – такое же пустое и тихое, как и всегда бывало, что Даниеру уж больно нравилось. Автомобиль не издал ни звука при торможении. Только тихое рычание мотора могло спасти не привыкшего к тишине оборотня от сумасшествия. Водитель так же молчал. И правильно делал. Брюнет не желал теперь слышать его голос. Теперь Дана совершенно не интересовал вампир за рулем. Главное, что бы тот не уехал слишком рано, что, конечно, было сомнительно и заставляло Мию улыбнуться краюшками губ.… Так слабо и незаметно…
- Вот мы и приехали… - Тихо сказал он, прекрасно зная, что оборотни владеют замечательным слухом, из-за чего не надо было волноваться, что Рафаэль не услышат его спокойного голоса.

Водитель вышел из машины и со стуком, который раздражал Джованни, закрыл дверь. Это был высокий, ещё молодой тремер, с чистыми голубыми глазами, с темного цвета волосами, длиной до лопаток, с довольно-таки аккуратным, овальным лицом, что выглядело красиво. Но по сравнению с «отцом», он мог показаться каким-то мелким и неэлегантным.
Этот вампир открыл заднюю дверь черного автомобиля и принялся ждать, пока его любимый босс удосужится вылезть из черного салона. Он мог бы ждать ещё очень долго, сколько потребуется…

Дан-Ми вылез из «черной дыры», как иногда он называет подобно-приятную машину с гладкими кожаными сиденьями, и остановился возле железных врат. Он не хотел торопиться, поскольку знал, что ещё придется ждать Макс, которой мафиози в этом кладбище не замечает и не чувствует. Но за этими вратами, на родном кладбище были и другие вампиры. Какие? Хайджоу их только чувствовал. Он практически знал, где те находятся, но те так же не заинтересовали Мию.
- Пошли… Нам придется её немного подождать… - Оядзи, уже на кладбище, оперся спиной об один очень большой металлический крест и опустил голову, перед этим, скорее по привычке, сложив руки на груди, как он обычно делает, оставаясь наедине со своими мыслями. Хотя, теперь он был не один. Рафаэль – юный оборотень пантера – теперь был рядом и не мог убежать. Хотя поводок порвать стоило несколько минут, но тот, наверное, знал, что бессмысленно будет бежать, тем более, ночью, тем более, от Кураями. Да и куда бежать? У врат стояла охрана Оджи (примерно шесть вампиров), где-то за углом припарковался тот тремер, который так же пожертвовал бы жизнью, спасая «отца», который и сам, без проблем, мог бы постоять за себя. А, ещё учитывая местность, где они теперь находились, преимущество было на стороне мафии…
- Скажи, ты чувствуешь других вампиров – чужаков? – Спросил он у Рафа, который, по идее, должен был чувствовать сущность чужих вампиров.

Никогда не выбрасывайте ключи. Иначе эти двери никогда не откроются..
Макс не переставала вглядываться в ночные здвёзды, небо и бесконечность. Правда, дышать было всё ещё тяжело из-за терпкого кровавого запаха - девушка буквально задыхалась. А жаль, вечера этого времени года имеют удивительный запах - уютный, неуловимый, от него веет постепенно заполняющейся пустотой и близкими прикосновениями. И сразу становится как-то теплее.
Мои черничные ночи..
Дождь красных бумажных змеев оставил свой неприятный осадок - непривычно и неприятно было повсюду видеть кровавую траву, деревья и надгробия кладбища где-то вдали. Казалось, даже вечерняя лёгкая дымка имеет красноватый блеск.
Словно кто-то свыше взял кисточку и от нечего делать раскрасил мир в красные краски - чтобы жилось веселее и чтобы прогнать надоевшие оттенки монохромного спектра.
"Мне иногда начинает казаться, что все мы, все наши сказки, наши жизни, наши стены, миры - это всё игра воображения, а мы на самом деле лежим в каком-нибудь сыром подвале, задыхаясь от запаха краски.."
Лёгкое дежа вю, но запах краски стал как будто бы отчётливее, как только девушка вспомнила зачем пришла.
Она потянула носом воздух и слегка улыбнулась.
-Чую.. блохастых,- сказала тремер и издала звук, напоминающий недовольное мяуканье кошки. Сделала она это, мило поморщившись, но как-то совершенно не злобно, а просто с насмешкой в голосе.
Этот запах она почувствовала ещё в отеле, сейчас он стал ощутимее.
"У моего любимого марионеточника появилась новая кукла? Как мило.."
Она слегка покривила душой, назвав его любимым. Безусловно, это иллюзорно.
Прямо сейчас её мир от мира Кураями отделяло прозрачное непроницаемое стекло, видимое лишь в её сознании. Она дышала на его идеально ровную поверхность, рисуя на нём жизненно важные бессмысленные символы, не желая разбивать стекло.
Но вот, несколько шагов - и ещё один мир рушится.
Уверенной, но лёгкой походкой девушка направилась ко входу на кладбище, не замечая припаркованной чёрной машины и охранников у ворот. Те уже, видимо, знали..
Готическое чувство прекрасного имело под собой идеальную почву и создавало изумительную атмосферу прямо здесь, на кладбище Либерума. Кованые ворота, стена, практически условно проведённая на шаткой границе между живыми и мёртвыми, надгробные плиты и изящные статуи, символизирующие скорбь и надежду.
Всё-таки, некоторые люди оставляют после себя прекрасную память в виде искусно вырезанных лиц, слёз, тканей и крестов. И лишь эти камни будут безмолвно помнить о них. Не останется ничего, даже костей, после работы земли и червей.
Если бы Макс была человеком, она непременно бы пожелала, чтобы после смерти её тело сожгли.. Это, всё же, лучше, чем гнить в яме..
Девушка безошибочно нашла Кураями, но остановилась на расстоянии нескольких метров. Он, как всегда, бесподобно изящно выбрал нужную позу, чтобы оперется о крест. Так и есть, рядом с ним оборотень, который уже наверняка давно её почувствовал. Его держали на поводке с ошейником, и это, судя по выражению его пока ещё человеческой мордахи, его не радовало. Хотя и сбежать он даже не пытался. Да и пока не собирался, вроде.
От её недавнего восхищённо-болезненного настроения, когда она наслаждалась каждым мгновением своей собеседницы, от прекрасного образа личного призрака, таинственной неземной девушки не осталось ни следа. Сейчас она казалась очень даже земной - коварной, дерзкой и даже немного вульгарной, но это делало её похожей на подарок розой - красивой и опасной.
"Надо будет подарить Кураями плётку.."
Макс стояла некоторое время, безмолвно смотря на эту парочку. Оперлась локтём о статую, которая стояла как раз сбоку девушки, неосознанно проводя пальчиками по губам, скрывая насмешку..

Брюнет спокойным взглядом осмотрел пришедшую Макс. Эту девушку он видел и раньше, из-за чего не стал удивляться её внешнему виду и интересным движениям. И, тем не менее, оторвать взгляда от этих растрепанных золотисто-каштановых волос девушки он не смог. Они так красиво развевались, так игриво поддавались потокам ветра.… Это чем-то напомнило Дану то время, когда они с братом просто лежали на траве и смотрели, как эти зеленые маленькие травки поднимает ветер, сначала отрывая от дома - вырывая из земли - а потом унося куда-то в даль, куда-то в неизвестность.… А некоторые были разорваны сразу же, как оторвались от земли.
Вот так, наблюдая за движением волос тремерши, Миямото вспомнил ещё один кадр своей прошлой жизни.
Воспоминания… говорят, что это удары сердца,… Что это приют души.… Но ведь у вампиров сердце больше не бьется.… Так о каких, к черту, воспоминаниях может идти речь? Вот и я не знаю.…
…Ведь у вампиров нет души.… Хотя… может и есть? Никто ещё не капнул так глубоко, что бы найти, открыть, откопать такую ценность, как душа в холодном теле мертвого…
Обычно душа покидает тело, улетает в рай или ад, а иногда остается парить на земле вечно.… Но она без тела… Душа… сама по себе.… А тело остается гнить в земле… Оно не живое… Оно бесчувственное.… Уже холодное… и без души…
Но, если подумать, что вампиры не имеют души… то,… что тогда управляет их телом? Что заставляет двигать ногами и руками? Нет, не мышцы… Они ведь тоже омертвевшие уже.… А если посмотреть ещё глубже… Что дает им ТАКУЮ силу после смерти? Что оживляет их? Ведь, души-то нет… Совесть? У вампиров, говорят, её тоже нет… Воспоминания? Нееет… об этом мы уже говорили…
Оказывается, ответ на этот вопрос придется искать в следующем тысячелетии.… Ну, чтож… подождем,… Вампиры ведь живут вечно... ВЕЧНО! А это долго…
Ещё одна минута прошла, а Даниеру успел снова осмотреть тело девушки. Оно было таким хрупким, таким аккуратным.… И как только это тело выдерживает тяжелые нагрузки?
… И разум вампира снова подался в размышления, пока этот долгий процесс не прервал голос оборотня… его слова:
«Должно быть, меня обманул мой звериный слух, но ты назвал меня по имени. Вот это неожиданность. Как приятно…. Значит, мы перешли на ты?»
- Нет, я не стал любезничать, так что, привыкай меня называть на «Вы» - Таким же спокойным голосом ответил Джованний, сдерживаясь, что бы не ударить Рафаэля по голове ещё раз, как это сделал в отеле.
Он никогда не научится…
Это было видно…
«А что вдруг такие вопросы? Ты хочешь сделать на меня засаду?»
- На тебя засаду? Зачем мне это делать? Ты ведь и так уже МОЙ… - Этот вопрос паренька чуть было не рассмешил некроманта, но мафиози смех скрыл в глубине разума. Только хмыкнул он тихо, свой оценивающий взгляд переводя на только что пришедшую вампиршу, по имени Амелия.
Интересный вид: растрепанные, черные волосы, ярко-зеленые глаза, такая же, как и у всех вампиров, бледная кожа, длинная лебединая шея, небольшая грудь, красивые руки, тонкие пальчики – уж больно аккуратный вид, как для малкавианки.… Но вот, голубая пижама и такие же голубые тапочки выделялись во всей этой тьме своей яркостью. Этот цвет даже резал красные глаза Даниеру, из-за чего Хайджоу отвел свой взгляд в сторону, на Макс, которой одежда была более приятных для глаз Кураями цветов и оттенков.
Неожиданная встреча.… Хотя я знал, что в склепе кто-то есть.…
Там ещё один вампир… где-то… должен быть…
Вампир услышал звонкий голос своего нового питомца, который в то время пытался огрызнуться малкавианке, и потянул длинный поводок в свою сторону, к себе, тем самым, заставив Рафаэля замолчать и сделать несколько шагов назад. Теперь оборотень был так близко, возле своего господина, что мог запросто услышать любой звук, исходящий из его рта.
- Веди себя прилично, а ни-то пострадаешь.… Не забывай, мы на кладбище, где скора я проведу «ритуал»… и если ты будешь плохо себя вести, ты станешь одним из участников этого обряда…

«- А что такое обряд? - спросил Маленький принц у Лиса.
- Это нечто давно забытое. Нечто такое, отчего один какой-то день становится непохож на все другие дни, один час - на все другие часы»

Если Рафаэль не станет более осторожным, эти последние его жизни часы (?) могут быть незабываемы во много веков.… И его душа, и тело будут помнить об этом ритуале вечно…
А вот Макс как-то не думала об этом. Она, как всегда, была такой же веселой, если подобное её состояние можно назвать веселым, и неосторожной…
«Но почему же нет, дорогая? Мы как раз с Кураями-саном и его новым… знакомым обсуждали, стоит ли навестить тебя. Но пока ещё не решили. Ты ведь наверняка знаешь, что Оджи-сама у нас не падок на хождения к кому-либо, где он всего лишь гость»
Эти её слова…
Даниеру мог, конечно, подыграть тремерше, но не стал…
Он каким-то издевательским взглядом посмотрел вампирше в глаза, потом снова обратил внимание на макавинаку. Ситуация казалось неудачной, а поведение Макс и Рафаэля её только усугубляли. Вот что бы такого не было, что бы не приходилось чувствовать себя неловко из-за этих двоих, Хайджоу наклонился и, нежно взяв руку Амелии, коснулся её бледной кожи своими холодными и одновременно обжигающими губами.
- Извините, что не представился, мисс… Я Оджи Кураями, но можете меня звать просто «Оджи-сама» или «Кураями-сан»… - Брюнет оторвал губы от ледяной руки девушки и приподнял голову. Его лисье глаза получше осмотрели лицо девицы, подтверждая его мнение о том, что эта девушка и, правда, очень красивая.
Ну, а потом, его глаза сузились, зрачки, неформальной формы взглянули на Макс, которая даже не сожалела о том, что сказала. Хотя, Оджи и не злился на неё… Он просто не ожидал ничего подобного, вот и всё…
Мне надо будет привыкнуть к странному, как всегда, поведению девушек…

Вовсе нет, просто мне он нравится. А вас что-то не устраивает в моем ошейнике? Амелия еле удержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Чем-то не устраивает? Ее? Да упаси Боже, ему еще наручники очень были бы кстати и плетка. Какая-нибудь симпатичная и замечательная плеточка – для воспитания и поднятия духа. Иных ассоциаций этот «мальчик» не вызвал, так как по одному взгляду стоящего рядом вампира, можно было легко угадать, кем он является, и что вряд ли он будет шутить. Ну, по крайней, мере, вид серьезного и влиятельного мафиози Даниэру точно производил – ну и ладно, пусть так.
Их разговоры не слишком-то заняли девушку, которая слишком ковайно и слишком легкомысленно, а еще старательно делала из себя полную дурочку. Ей прочем это удалось. По взгляду, которым ее одарила Макс, все вышло очень успешно.
Если ты найдёшь у себя немного белладонны, то доставишь мне несказанное удовольствие .
Юная малкавианка немедленно улыбнулась, потирая ручки и очень радостно глядя на тремершу. На ту, о ком, собственно, имел случайность узнать. Краем ухом.
Немного? Да хоть бокал, милая, – наигранно-зловещим голосом произнесла девушка, не зная, чем занять руки, и поэтому в ожидании переменилась с ноги на ногу. Вся эта обстановка начала немедленно на нее давить. Неожиданные гости, под занавес ночи на кладбище – милое начало, не так ли? А тут еще и приближающиеся шаги Седрика. Ах милый-милый Седрик…
Амелия мечтательно прикрыла глаза, примеряя, как же на нем будет смотреться ошейник, подобный тому, что сейчас на Рафаэле. Картина являло собой слишком заманчивое предложение. Я бы даже добавила, чересчур.
Почувствовав едва уловимое прикосновение, девушка в поспешном порядке распахнула глаза в непонимании и слегка безумности столь галантного жеста.
…Я Оджи Кураями, но можете меня звать просто…
Слова собственно были важны не слишком, ведь сию фигуру она знала достаточно хорошо. Пересекалась. Но осталась незамеченной. Как это мило. Девушка с голланской фамилией приняв на себя слегка влюбленный вид (ну, надо было позлить подошедшего Седрика, глаза которого устрашающе сверкнули в немой фразе в ответ на необычное…хотя, обычное поведение противоположного пола в ее присутствии…)
Не будет ли, слишком нагло, поинтересоваться, а давала ли Я разрешение на проведение ритуала на территории Моего кладбища? – девушка взглянула на Макс, слегка оценивающим взглядом пройдясь по ее стройной фигурке, после перевела изучающий и уже отнюдь не легкомысленный взгляд на Даниэру и Рафаэля. Мне показалось, или у Босса глаза сузились? Наверное, показалось… невзначай осведомился голос подсознания, но тут же замолк, когда Амелия ухмыльнувшись, взирала на нарушителей покоя. Ее покоя. Ее кладбища.
Малкавианка, конечно, не могла не признать, что ей была подкинута просто очаровательная идея, поэтому девушка чуть плотоядно взглянула на Седрика, прикусив от усердия губу. Фантазия разыгралась не на шутку. Черт, как не вовремя.
Ах да, я забыла представиться. Святая Амелия, директриса сия скромного местного заведения, которого люди отчего-то чураются, с язвительной ухмылочкой, оскалив клыки, добавила девушка.
Малкавианка не знала, воспримут ли ее слова всерьез, или еще что-то в этом роде, но пожалуй, насторожиться им давно стоило. А если нет… может записаться в кружок актерского мастерства? Возможно, когда-нибудь даже крылья надеть – и предстать ангелом во плоти. Фигурально … стоп. Не фигурально выражаясь!
Мисс ван Дерстрин чуть облокотилась на подвернувшееся надгробие, которое, кстати немного накренилось и нуждалось тщательной чистке. Ветви дерева, надежно скрыли его от кровавого дождя, поэтому за свой чудесный халатик девушка не волновалась, зато ее начала немного бить мелкая дрожь, когда наконец разум осознал, что самоуверенный тореадор еще и выйти из склепа соизволил в панталонах,Хотя в чем еще ему оставалось?.., то девушка весьма слышно фыркнула, выказывая некоторое неудовольствие.
Прищурив глаза, Амелия интуитивно чувствовала, что одно лишнее движение, и ее парочка любимый надгробных плит или крестов в вдребезги полетит об землю. Правда, если полетит… И если это «если» все же наступит, то кровавый дождь обернется нечто более кровавым. Но это так. Режиссура фильма больным разумом. Или паранойя? Да плевать, что это, главное, чтобы все прошло тихо. Спокойно, и без вреда здоровью. «Вот здесь – фигурально выражаясь», - ехидно добавило подсознание.
Фигуральные мы какие…- с издевкой пробормотала Амелия, пытаясь унять проснувшийся вредный голос.

Джованний поднял хитрые карие глаза на незнакомую малкавианку. Та и, правда, была прекрасна. Хотя, по мнению некроманта, Макс тоже не отставала от неё своей красотой и довольно «интересным» характером. А ведь они с тремершей так похожи…
Та, столь забавная девчонка, только что наклонилась к нему и, довольно-таки нежно схватив за плечо своей холодной ручкой, тихо прошептала на ушко парочку слов, которые только вызвали незаметную улыбку на лице «во истину элегантного вампира». Жаль только, ту улыбку (очень редкое явление) заметить было очень трудно со стороны Макс, Рафаэля и Седрика, поскольку её скрывали длинные и очень нежные волосы темного мага. А вот Амелии представилась такая возможность, поскольку на данный момент всё внимание Хайджоу принадлежало только ей.
«Святая Амелия»
- Очень приятно…
«…директриса сия скромного местного заведения, которого люди отчего-то чураются»
- … Люди, за столь долгое время своей эволюции, ослепли… Они больше не видят истинной красоты этого очаровательного места, мисс Амелия.… Но не стоит их судить очень строго…
Вы же не судьи.… А вот я… практически Бог…
Подарив девочке ещё один свой обжигающе-ледяной поцелуй, Даниеру снова взглянул на Макс. Та, казалось бы, даже завидовала подобного внимания… она, наверное, впервые увидела галантную сторону некроманта…? Не удивительно…
- Вы меня ещё слишком плохо знаете… - Кураями как будто нарочно сказал свои мысли в слух, хотя именно так и было… Он как будто читал мысли тремерши…
Со мной бывает…
«Кажется, нам уже пора?»
Мафиози холодной рукой нежно коснулся подбородка Макс, большим пальцем незаметно проводя по её губам, лицо девицы повернул к себе. Зато теперь она могла видеть каре-красные лисье глаза Оядзи.
- Милая, вроде, мне помнится, твои глазки, и насмешливая улыбка во время появления на кладбище говорили, что торопиться незачем: «ведь вся ночь ещё впереди». Не так ли?- Только потом брюнет вспомнил слова Амелии (а давала ли Я разрешение на проведение ритуала на территории Моего кладбища?), на которые отреагировать так же надо было:
- Ну, мы ведь договоримся, верно? – Так же медленно и мягко отпустив личико Макс, длинноволосый мужчина обратил внимание на только что пришедшего тореадора. Хотя, его он заметил и раньше… ещё тогда, когда этот блондин ревниво смотрел на его «приветствие»… но теперь ему, по всей видимости, досталось чуть больше внимания: юстициарий посмотрел в пустые, серые глаза вампира и, приложив руку к животу, наклонился только ему, одновременно произнося слова «Очень извиняемся за то, что прервали вас в ТАКОЙ момент…». А понимать слова можно по-разному… Кому, какие мысли в голову лезут? Вот так и понимайте, дорогие мои…
Хайджоу ещё раз тихонько хмыкнул, рассматривая вампира.
- Можно поинтересоваться: как Вас зовут? – Мафиози, скорее всего, так и стоял бы, смотрел на него в ожидании ответа – торопиться ведь незачем - вся ночь впереди – но его ход мыслей перебили вопли оборотня – нового питомца. Только притянув юношу к себе, он смог сказать это вслух, хоть и тихо:
- Приручить тебя? Мы это ещё обсудим.… А теперь будь хорошим мальчиком и, скорее всего, я сделаю так, как ты желаешь…
Нет, не отпущу! Даже не надейся.… А вот приручить… Хммм.… Над этим я ещё подумаю.
«Если хочешь, что бы у тебя был друг, приручи меня!»
Друг, говоришь? У меня никогда не было друзей. Ни в жизни, ни теперь.… Думаешь, мы смогли бы подружиться? Ты, наверное, очень наивный и глупенький ещё? Может и так, может и так…
А я вот думаю, что ты единственный сможешь показать настоящее лицо «дружбы»…

СЮЖЕТ ЗАВЕРШЕН. ПЕРСОНАЖ ОТПУЩЕН. НАЧИНАЙ С ЛЮБОГО МЕСТА ~Luna

СЮЖЕТ ЗАВЕРШЕН. ПЕРСОНАЖ ОТПУЩЕН. НАЧИНАЙ С ЛЮБОГО МЕСТА ~Luna

СЮЖЕТ ЗАВЕРШЕН. ПЕРСОНАЖ ОТПУЩЕН. НАЧИНАЙ С ЛЮБОГО МЕСТА ~Luna

Gankutsuou-The Count of Monte Cristo FAN